Андреев Владимир Борисович,

доктор физико-математических наук,

профессор кафедры вычислительных методов

Портреты

Я припоминаю случай, который был непосредственно связан не с самим Александром Андреевичем, а с его именем. Это было на мехмате году в 64-ом. Тогда нашего факультета ещё не было, и кафедра вычислительной математики была на мехмате. Заведующим кафедрой был Андрей Николаевич Тихонов и, что нетипично для мехмата, у него был отдельный кабинет. В этом кабинете на стене висели два портрета: с левой стороны – портрет Алексея Николаевича Крылова, известного математика, инженера, кораблестроителя, а на правой стене – портрет Михаила Васильевича Остроградского. И вот как-то на кафедру явилась какая-то делегация. Принимал её Владимир Георгиевич Карманов. И кто-то из пришедших спросил, чьи это портреты, на что Карманов, не моргнув глазом, стоя спиной к этим портретам, сказал, показывая сперва на портрет Крылова, затем на Остроградского: «Это Тихонов, а это Самарский». Все были довольны. А.Н.Крылов знаменит не только тем, что был выдающимся ученым, кстати, он написал первую книгу по приближенным вычислениям, но и тем, что был дедом более известного молодому поколению Сергея Петровича Капицы.

Математика в киноискусстве

Александр Андреевич в свое время очень много занимался теорией разностных схем и внес в эту теорию существенный вклад. Одним из условий устойчивости разностной схемы было: , где B и A – операторы, фигурирующие в разностной схеме. У Самарского был ученик, Гамлет Варламович Меладзе, ныне заведующий кафедрой вычислительной математики в Тбилисском университете. В свое время он вращался в среде творческой интеллигенции Тбилиси. Снимался какой-то грузинский фильм, и Меладзе попросил режиссера включить вот это в фильм. Сделано это было следующим образом: с летящего самолёта были сброшены бумажки, на которых было написано . Конечно, для обычного зрителя это никакого смысла не имело, но те, кто имел отношение к этому делу, всё поняли.

«Пэ плюс ку»

Александр Андреевич – физик по образованию, закончил кафедру математики физфака. В физике есть закон сохранения энергии: сумма кинетической и потенциальной энергий постоянна. Обычно потенциальная энергия обозначается буквой P, а кинетическая – буквой Q. И вот у Александра Андреевича в разговоре часто возникало такое выражение: P+Q. Это сама по себе недоговоренная фраза: P+Q=const. Если где-то чего-то осталось недоделанным, то P+Q, т.е. потом это ещё будет доделано, может быть даже в другой области и с превышением. Но в разговоре вторая половина фразы уже не повторялась, просто говорилось: «P+Q,» – и всем было понятно, что это означает.

Лидер

Александр Андреевич по характеру был лидером, лидером во всём, а не только в той области математики, где он работал. Если он играл в шахматы, значит, он должен был быть первым, лучшим. Если он играл в слова, он и здесь должен был быть победителем. Если делали какие-то несложные физические упражнения, он опять должен был делать эти упражнения в большем количестве. Т.е. это стремление к лидерству проявлялось у него во всем.

Отношение к спорту

Спортом самостоятельно Александр Андреевич не занимался, что в значительной степени связано с тем, что во время войны получил ранение в ногу и она у него периодически болела, так что серьезным спортом он заниматься и не мог. Правда, на лыжах он немного ходил. Зато очень интересовался спортом на уровне обсуждения тех или иных результатов: как наши сыграли в хоккей, в футбол, как на лыжах пробежали – всё это очень живо обсуждалось у нас на кафедре.

Поэзия

Неожиданно я обнаружил, что он очень неплохо знал поэзию. Конечно, поэзию своего времени. Был банкет, связанный с его пятидесятилетием. Было много выступлений, и вдруг кто-то что-то произнес из Гумилёва. Александр Андреевич подхватил и дочитал стихотворение до конца. Для меня это была просто неожиданность – в нашей среде это не проявлялось. Поэзию он любил.

Кино

Любил Александр Андреевич кино. Это тоже несколько удивительно. К кино он относился с большим уважением, но я не помню, чтобы он широко это обсуждал. Он ходил в кино даже во времена, когда это было не очень широко распространено. И даже некоторые понравившиеся ему эпизоды в жизни повторял. В частности, он любил эпизод из «Осеннего марафона»,когда Леонов произносит свое: «Хорошо сидим!». Во время застолья Александр Андреевич любил её повторять.

«Тамадизм»

Кстати, он любил застолья и очень хорошо умел ими руководить. Ему неоднократно приходилось руководить застольем даже на Кавказе, и при нём всё проходило блестяще. Мне удалось наблюдать за этим процессом и здесь, и в Азербайджане, и в Грузии; он руководил профессионально. В «тамадизме», как он говорил, есть две школы: одна, когда тамада ведёт застолье и говорит в основном сам, практически не давая никому выступить, и другая, где тамада выступает руководителем и предлагает выступать остальным. Так вот Александр Андреевич придерживался второй школы: он сам много и хорошо говорил, но давал и другим участникам застолья высказаться.

Научный руководитель

Я – ученик Александра Андреевича, я писал у него и дипломную работу, и кандидатскую диссертацию. Как научный руководитель, он придерживался сильно либеральных взглядов. Он не ставил конкретную задачу, а указывал направление, в котором нужно было работать. Это направление могло быть столь широким, что там можно было сделать десятки диссертаций. К нему приходишь и говоришь: «Я умею делать то-то». Он просил рассказать подробнее. Если он считал, что это достойно, то он говорил: «Публикуйтесь». В противном случае высказывал свои соображения по поводу того, на что ещё обратить внимание. А так, чтобы он давал конкретные задачи – не припомню, чтобы такое когда-нибудь было. Здесь уместно его выражение: «Беспривязное содержание». Аспиранты, ученики свободны в выборе своей деятельности.